Доблесть великанов - Страница 8

– Думаю, что да, – ответила врач. – Хорошо. Вы можете с ней поговорить. Только пять минут. Я пока подожду в коридоре. Вирджиния сидит в кресле. Сейчас ей гораздо лучше. Но будет правильно, если вы не станете ее ни о чем расспрашивать.

Она вышла в коридор, а Дронго вошел в номер. Вирджиния сидела в кресле. У нее был несколько усталый вид, но внешне она выглядела неплохо. Увидев Дронго, она улыбнулась, протянула ему руку и сказала:

– Это я должна была тебя спасать, а получилось, что ты спас меня.

Рука была холодной. Он сел на кровать рядом с ней и спросил:

– Что случилось? Почему ты не можешь остаться с нами?

– Психолог говорит, что мне необходима психологическая передышка, – пояснила Вирджиния. – Они считают, что у вас с Кевином Лоусоном должна быть более мощная охрана.

– И все? – недоверчиво спросил Дронго.

– Так говорят.

– Мне интересно твое мнение.

Она отвела глаза, потом снова посмотрела на него и ответила:

– Я глупо подставилась. Никогда не думала, что все будет так просто. Не обратила внимания, когда ко мне подошел седой мужчина. Решила, что это обычный старик. А он достал пистолет. И сразу появились еще трое. Если бы ты не захватил их босса, они бы меня не отпустили. Они и так долго колебались. Но потом решили, что будет правильно отвезти меня в отель. Ведь жизнь их босса зависела от поставленных тобой условий. И меня привезли в отель.

– Хороший рассказ, – ровным голосом произнес Дронго, – но, очевидно, неполный. Что было в течение того времени, пока ты у них находилась?

– Тебе это так важно знать? – снова отвела она глаза.

– Более чем.

– Меня изнасиловали. – Вирджиния произнесла это ровным, спокойным голосом, словно говорила о том, как испачкалась ее одежда. Она была сильной женщиной.

– Ты можешь рассказать, как это случилось? – заставил себя задать этот вопрос Дронго.

– Нужны подробности? – усмехнулась она. Но, увидев выражение его лица, сразу поменяла тон: – Извини, глупая шутка. Видимо, ерничество – единственно правильный способ признаться в том, что произошло.

Он молча ждал, когда она наконец обо всем расскажет.

– В какой-то момент меня оставили одну с молодым парнем. Ему было лет тридцать, не больше, – начала Вирджиния. – Видимо, у него какие-то садистские наклонности, его возбуждала женщина в наручниках. Если бы у меня руки были свободные, у него не было бы ни одного шанса. Но я была в наручниках. Такой прыщавый неприятный тип, от которого резко пахло итальянским парфюмом. Очень приторный запах. Сначала их было трое. Когда я попросилась в туалет, они поручили этому типу отвести меня. И он стоял и смотрел. Можешь себе представить? Даже когда я попросила его отвернуться, он все равно нагло улыбался и смотрел.

А потом мы вернулись. Он продолжал все время смотреть на меня, и когда эти двое ушли, полез ко мне. У меня были скованы обе руки, – повторила Вирджиния. – Этот придурок минут двадцать пытался меня раздеть. Такой кретин! А потом так быстро все сделал, словно куда-то торопился. Было совсем не больно. Противно и неприятно. Видимо, он ожидал, что я буду вести себя как-то иначе. Но я молча смотрела на эту гниду. А когда он закончил и полез целоваться, я плюнула ему в лицо. Вот тогда он меня ударил. Расчетливо ударил. Не по лицу, чтобы не было заметно, а в живот.

Дронго сидел, словно окаменев.

– И почти сразу появились его друзья, – опустив голову, сказала Вирджиния, – вот такая… не очень приятная история.

– Как его звали?

– Не знаю. Он не представлялся. Видимо, есть мужчины, которых возбуждает сама мысль об обладании женщиной, зависимой от них. Такие неуверенные в себе самцы. Начальники, пристающие к своим секретаршам, не отвечающим им взаимностью, отчимы, насилующие своих падчериц, тюремщики, пользующиеся своим положением, чтобы мучить заключенных. В обычной жизни они не всегда состоятельны, а здесь чувствуют свое превосходство. Обычная категория подонков.

– Я должен перед тобой извиниться. Мы не сумели тебя защитить.

– Ты сумел меня спасти. И вы с Лоусоном не обязаны были меня защищать. Я сама была виновата.

– Мне казалось, что у этих подонков сохранились хотя бы зачатки порядочности, – прошептал Дронго, дотронувшись до ее холодной руки.

– Тщетные надежды, – возразила она. – Хотя остальные вели себя более порядочно, даже угощали кофе, перед тем как отправить в отель. По-моему, этот тип очень боялся, что я кому-то пожалуюсь. Смотрел на меня с большой опаской и ждал, когда я начну жаловаться.

– Вот и нужно было это сделать, – гневно произнес Дронго, – такие вещи не прощают даже у бандитов. Его бы не оставили в живых.

– Я не хотела никому говорить, – поморщилась Вирджиния, – это было так унизительно. И стыдно, – добавила она, чуть помедлив. – В конце концов, я не девочка, которая потеряла свою девственность. Мне не хотелось никому об этом рассказывать. Но сюда приехала врач-психолог, которая решила со мной поговорить. Мне сделали два укола. Я думала, что это обычное снотворное, а она ввела мне «сыворотку правды», и я все ей рассказала. Это была их своеобразная мера предосторожности. Они всегда так проверяют людей, которые работают на них, чтобы убедиться в их искренности.

– Хотели проверить, не сдалась ли ты нарочно и не рассказала ли им об этом клубе, – понял Дронго.

– Видимо, да. Но они все узнали и приняли решение убрать меня с этого расследования. Я думаю, что они поступили правильно.

В дверь постучали, и Дронго, поднявшись, пошел к дверям. Там стояли врач, Лоусон и один из охранников.